Виктор Слободчиков: Этот законопроект противоположен нашей культуре

Обсуждаем закон об образовании / 12.10.2011


Член-корреспондент РАО подверг критике проект закона «Об образовании в Российской Федерации» …
В связи с активным обсуждением православной и патриотической общественностью страны проекта федерального закона «Об образовании в Российской Федерации», мы попросили высказать свое мнение по данной проблеме члена-корреспондента РАО Виктора Ивановича Слободчикова.

Разработчики этого законопроекта – главные менеджеры нашего образования, по-другому я их назвать не могу, потому что никакие они не министры и не управленцы высшего ранга. Фурсенко – это просто нанятый менеджер. Мое первое предположение – они даже не читали никаких фундаментальных трудов по философии образования, теоретической педагогике, психологии образования, в контексте именно отечественного образования. В нашей научной и философской культуре отчетливо сложилось три интерпретации и три модуса образования. Всё, что сделано в этом законопроекте, прямо противоположно тем образам, которые сложились в нашей культуре. А второе предположение, что они, напротив, хорошо это знают и специально выворачивают наизнанку и осуществляют мощную подмену.

Во-первых, образование – это самостоятельная форма общественной практики со своими системами деятельности, структурами организации и механизмами управления. Это особая социальная инфраструктура, которая пронизывает все другие социальные сферы и практики. Образование в обществе играет ту же роль, какую играет центральная нервная система в организме человека. Можно представить себе, что мы будем иметь, если каким-то образом эту систему вынули из человеческой телесности. Мы получим бесформенную биомассу, при этом все структуры, вся определенность организма и все способности тут же исчезнут. По этой аналогии, если мы уберем образование из общественного организма, то этот организм тоже превратится в своеобразную социомассу, для которой перестанет быть и смысл и цель, и прошлое и будущее. Такая интерпретация образования задает понимание его места в пространстве общества. Социально ориентированное образование обеспечивает целостность общественного организма, является мощным ресурсом его исторического развития.

Во-вторых, образование – это универсальный и самый мощный механизм трансляции культурно-исторического опыта. По сравнению с ним всё остальное частности. По своему содержанию, образование – это дар одного поколения другому. Это общий принцип социального и культурного наследования. Как в человеческом организме есть генетический код, который транслирует определенные качества во времени, точно таким же культурно историческим кодом является образование для общества в целом и для каждого человека в отдельности. Такая интерпретация образования вписывает его в пространство культуры. Культурно-историческая миссия образования сказывается в сохранении норм и ценности общей жизни во времени. Оно связывает в одно целое некую общность людей и способы их жизни, обеспечивает их духовную, культурную и этническую идентификацию. В этом смысле образование есть служение, и все, кто втягивается в это пространство, носители и субъекты образования выполняют служение одного поколения другому. Это служение исторической и культурной осмысленности бытия народа.

В-третьих, образование – это всеобщая историческая и культурная форма становления и развития сущностных сил человека. Это обретение человеческого образа, потому как человек – существо негарантированное, потому что в нем есть и дочеловеческое и античеловеческое. Это такая форма, в которой происходит становление собственно человеческого в человеке, становление во времени истории и в пространстве культуры. Такая интерпретация – это образование в универсуме человеческой реальности, в пространстве конкретной человеческой жизни, в интервале его индивидуальной жизни. В этом смысле образование имеет, кроме своей социальной и культурно-исторической миссии, еще и антропологическую миссию. Суть этой миссии – это становление человека с фундаментальными потребностями и способностями, главная из которых это способность к самообразованию, тем самым – и к саморазвитию. Подлинно современное образование – это образование, развивающее всех и развивающееся само, способное к развитию.

Если учитывать сразу все эти три образа образования, а они – еще раз подчеркну – выработаны именно в нашей культуре, это квинтэссенция отечественной философии образования, то по идее умный законодатель мог бы, положив рядом обобщенный опыт понимания статуса, миссии, смысла, функции образования в жизни современного общества, выверить относительно его свои законодательные предложения так, чтобы они не разрушали, а наоборот – нормативно закрепляли бы такое понимание образования. В предлагаемом законопроекте ничего подобного нет.

Главная моя претензия к законопроекту в том, что он нормативно не то, чтобы не укореняет такого понимания, многие его положения просто разрушают его за счет подмены базовых смыслов. В чем и как происходят эти подмены.

Первая интерпретация – образование это форма общественной практики. Однако сегодня социальная осмысленность действий, направленных на сохранение целостности общества и его совершенствование, подменяется утилитарными задачами. От общего образования требуют, чтобы оно ориентировалось только на цели экономики, способствовало эффективной адаптации выпускников в социально-производственных системах. То есть, нам уже не нужны люди, как носители общественных ценностей и смыслов, а нужны некие экономико-производственные индивиды. Социальные смыслы образованию начинают диктоваться бизнесом. Представители бизнеса говорят, что развитые, много знающие выпускники – это полуфабрикат, который невозможно быстро и с пользой утилизировать в наличном производстве. Соответственно, высокая миссия общественного служения вымывается и за образованием закрепляется лишь функция обслуживания запросов разных политико-экономических субъектов. Словечко «образовательные услуги» появилось неслучайно и нормативно закрепляется также неслучайно. Образование уже втянуто в рыночную стихию и превращается в производство по оказанию услуг населению – естественно, все более и более платных в так называемых автономных образовательных учреждениях. Отсюда и главный критерий оценки образования: не его качество, а – эффективность, которая в экономике всегда связана с кардинальным уменьшением бюджетных расходов. Для таких перспектив развития образования, конечно же, противопоказаны профессиональные педагоги, школьные психологи, философы образования, нужны эффективные менеджеры – и лучше вообще без гуманитарного образования.

Вторая интерпретация, о которой сегодня много говорят и Церковь, и интеллигенция, педагоги и ученые, - это сохранение традиций и возвращение к истокам русской культуры средствами образования. Здесь больше всего споров и разногласий, и это понятно почему. Потому что именно в такой интерпретации удерживается и защищается смысл истории, смысл прошлого, настоящего и потребного будущего, которое выстраивается уже сегодня. Это самый главный узел государства, национальной и исторической определенности нашей страны. Если этот узел разрушить, каким-либо образом деформировать или вообще его разрубить, то мы и получим все тех же Иванов, не помнящих родства, «новых кочевников» без рода без племени, как пророчествуют западные философы. Вместо народа появляется разрозненное население – социомасса, которой чрезвычайно легко манипулировать. Вместо культурно-исторической, духовно-религиозной, национально-этнической определенности народов нашей страны продавливается, пропагандируется космополитизм. Не радость, уважение и даже восхищение другой культурой, не дружественная встреча разных культур и традиций, а толерантность – вынужденное сожительство, вынужденное терпение чужого, даже чужеродного. Через подобный новояз, который уже насаждался в нашей стране в начале прошлого века, происходит переформатирование внутреннего смысла самобытия России под западную модель, причем не только под социально-экономическую, это не так было бы страшно, идет переформатирование духовно-культурного кода, задающего историческую определенность и национальную идентичность каждому из нас и всей стране в целом.

Третья интерпретация, которая для образования является сущностным предметом осмысления и обсуждения, и которая в этом законе минимально представлена. Обретение сил и способностей защищать и утверждать свою человечность – это великая гуманитарно-антропологическая миссия образования. Если ориентировать эту миссию на дошкольное и школьное образование – на тот главный интервал жизни, где и происходят фундаментальные человеческие обретения, то именно из этого и должен исходить закон. В законе должны быть совершенно точно расставлены акценты по содержанию образования, смысловые и ценностные акценты, как обустроить образование, чтобы случилось это чудо вочеловечивания человека, обретения им собственной сущности. Это должно быть предметом глубокого обсуждения с тем, чтобы нормативно определить и закрепить в законе. Тогда будет трудно проталкивать чужеродные влияния, разрушительные, соблазнительные и растлевающие Ничего этого в законопроекте нет. Апелляция постоянно идет к отдельному индивиду, который как будто некий независимый выхолощенный атом. Представление о людях и их отношениях, как о встрече деревянных шаров на бильярдном поле, когда они, встречаясь, стукаются, меняют траекторию и не несут никакой ответственности за последствия своих действий. Такое атомизированное представление о человеке кому-то чрезвычайно важно и выгодно, раз его страстно хотят закрепить законодательно. Речь идет о социальной дрессуре индивида, чтобы он был удобен для наличного социума. Главное приспособить его к тому, что есть, чтобы он адекватно и безропотно вписывался в наличную экономическую, политическую, социальную систему.

Три основных ипостаси образования «эффективными» менеджерами и неэффективными политиками перетолковываются в свою противоположность и уже под эту противоположность пишутся нормативные акты. Можно ли усматривать в этом злой умысел или целенаправленную разрушительную политику – не знаю, я конспирологией не занимаюсь, предположить можно всё что угодно. Это может происходить и стихийно, и не осознанно. Получается, что обсуждается не сущность того, что должно быть, а ищется наиболее оптимальная словесная формула, в которую потом можно вставлять любые действия. У нас масса таких законов, основные статьи которых не имеют прямого действия. Потом поздно говорить, что законы у нас не действуют или действуют, но не так, а дело в простом – для таких статей не принимаются подзаконные акты. И в данном законе слишком мало статей, которые имели бы именно прямое действие. Закон, который должен закрепить высшие достижения отечественного образования и открыть некие перспективы для его развития и совершенствования, вместо этого прилаживается к сегодняшнему дню и отвечает на запросы не народа, а неких деятелей, политических и экономических функционеров. Он написан для удовлетворения структур, которые в нормальном обществе носят служебные функции, но у нас они почему-то оказываются главными действующими лицами. В служебное положение попадает народ, используемый как материал, в то время как те, кто обязан служить народу, становятся реальными хозяевами жизни. Это вообще сегодняшнее состояние нашей социально-политической жизни и обсуждаемый законопроект находится в полном соответствии с этим состоянием. Таким образом, и еще раз – предлагаемый Закон об образовании, составлен не для поддержания всего достойного и значительного, что было сделано в отечественном образовании, не для поддержания перспектив развития нашего общества, а для прагматических целей и утилитарного использования его в социуме сегодняшнего дня. Именно в этом его ограниченность и ущербность.

В.Слободчиков очень хорошо осветил темные места нового законопоекта, который хотят нам преподнести в красочном виде...